Распахни врата полуночи - Страница 44

Алекс немного успел рассказать о себе. Лишь то, что его отец – испанец, высланный в Союз в детском возрасте как ребенок войны. Он всю жизнь прожил в Москве и лишь незадолго до нашего с Алехандро знакомства смог съездить на родину. Мне так и не удалось узнать его семью. На память об Алехандро мне осталась маленькая фигурка, которую я подарю тебе, когда ты вернешься из поездки. Вот и все, что я могу рассказать тебе о твоем отце. Немного, увы.

Что еще?

Человек, за которого я вышла замуж, учился вместе со мной и был влюблен в меня с первого курса. Слишком скромный, чтобы выразить свои чувства, он протянул мне руку помощи тогда, когда мой отец со скандалом выгнал меня из дома после тех сорока восьми часов. Человек, за которого я вышла замуж, обнаружил меня рыдающей на лавочке во дворе дома. Отвел к себе, уступил свою комнату. А когда стало известно о гибели Алехандро, отправился к моему отцу и «признался», что это он провел со мной те сорок восемь часов. Я выходила за него замуж, уже зная, что осталась беременной от Алехандро. Но человека, бравшего меня в жены, это не смутило. «Это будет мой ребенок. Наш. Я воспитаю его как своего сына или дочь». Так и вышло. Твой приемный отец искренне тебя любит. Вчера мы долго с ним разговаривали и вместе решили, что тебе нужно рассказать эту историю. Ты сказала мне, что твои чувства к человеку, которого ты всю жизнь считала своим отцом, не изменятся. Я очень надеюсь на это. Он – святой.

Забавно, ты упомянула в телефонном разговоре название поселка, в котором сейчас находишься. Санрок. О нем рассказывал Алехандро… В том поселке его дед родился и прожил до того дня, когда его ребенком увезли в Советский Союз. Совпадение? Не знаю. Ты так и не открыла мне, кто проговорился тебе о нашем семейном секрете…

Вот и все, моя дочь. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь.

Береги себя!»

Я сидела, сжав пальцами виски, и бессмысленно глядела на клавиатуру ноутбука. В голове шумело, словно в ней сбились какие-то настройки. Впрочем, так и было – сбилась привычная частота в моей жизни. Я еще не знала, как реагировать на это письмо: мозг не включился, эмоции тоже валялись в нокауте. Не знаю, что меня вышибло одним ударом: неожиданность маминых признаний или то, что история выглядела… не совсем жизненной. Я ожидала куда более приземленного объяснения: скажем, что у мамы случился, так и быть, студенческий роман, но молодой человек ее «поматросил и бросил». Наверное, такую историю я восприняла бы куда спокойней. Мамин рассказ показался мне из разряда сказов о геройски погибших отцах-летчиках или капитанах ледоколов, застрявших во льдах – в общем, тех баек, которыми удовлетворяют любопытство своих детей матери-одиночки.

И все же я поверила. Мне наконец-то стал понятен смысл собственных детских снов, в которых я путешествовала в счастливую страну. Зов крови. Зов генов – как бы пафосно это ни звучало.

Мне опять вспомнился Петр, который направил меня в Санрок. Кто он? Что ему известно обо мне? Какой цели он добивается? «Я работаю на одного человека…» – написал он. Возможно, Петр – действительно лишь исполнитель. Тогда… кто же заказчик? Что, если дед – мой испанский дед – еще жив? И вдруг он вернулся-таки на родину и теперь живет в этом поселке? Хотелось бы с ним встретиться!

Мексиканский сериал какой-то…

Я грустно усмехнулась, и в этот момент ко мне кто-то обратился:

– Простите, если у вас не занято, я могу присесть?

– Да-да, конечно, – ответила я и, не взглянув на человека, убрала с соседнего стула сумку для ноутбука.

– Спасибо.

Только тогда я посмотрела на него. Просто из вежливого интереса. Первое, что заметила, – татуировку на смуглом плече в виде свернувшейся пантеры. Точно такую же, какую видела в одном из своих снов. Но не успела я удивиться очередному совпадению, как поняла: рядом со мной тот самый молодой человек, голосом которого я очаровалась, за чьими поцелуями подглядывала вчера, тот, кого желала увидеть сегодня утром в кафе.

Дела…

Но странно то, что еще утром, думая о нем, я волновалась. Теперь же не испытала ровно ничего, разве что секундное удивление.

В эту минуту меня куда больше занимало мамино письмо. Я подумала, что надо бы выйти на улицу и позвонить ей – сказать, что прочитала ее рассказ, и поблагодарить за откровенность. Но вспомнила, что потеряла вчера телефон на фабрике.

Еще одна мысль – ускользающая, неуловимая, как маленькая юркая рыбка, – не давала мне покоя. Что-то в письме меня зацепило. Какая-то деталь, которая показалась мне важной, но которую я упустила сразу же. Что-то, что-то…

– Вы в порядке? – вдруг спросил мой сосед.

Я встрепенулась и подняла на него глаза:

– Да. А что?

– Нет. Ничего… Просто подумал, что вас что-то сильно расстроило или обеспокоило.

А улыбка у него приятная – располагающая. И лицо симпатичное. Только глаза не ожидаемо темно-карие, а бутылочного цвета.

– Со мной действительно все в порядке, – улыбнулась я в ответ. – Спасибо за беспокойство.

Молодой человек молча развел руками и вновь уткнулся в монитор ноутбука.

Стараясь не шуметь, я встала, убрала компьютер в сумку, перекинула ремень через плечо и, вежливо попрощавшись с парнем, ушла.

Во власти мыслей я отправилась бесцельно бродить по улице. Но когда я уже удалилась от библиотеки на значительное расстояние, остановилась так резко, будто наткнулась на препятствие. Какой-то мужчина, шедший за мной, чуть не налетел на меня. Я извинилась, он с улыбкой кивнул и продолжил свой путь.

Я остановилась, потому что поняла, что именно зацепило меня в письме мамы. Фамилия. Фамилия моего настоящего отца совпадала с фамилией семьи, владеющей фабрикой. Сербера. Конечно, это могло оказаться и простым совпадением, но интуитивно я чувствовала, что должна быть какая-то связь. Поселок слишком маленький, а фамилия – не самая распространенная. Может статься, что по линии отца я имею отношение к этой семье?